Мы погрязли... Мы погрязли... А в голове так пусто, что кажется, будто я слышу эхо. И в голове как в подземном переходе только звук шагов и надписи на стенах, которые не хочется читать.
А слова все идут и идут мимо, и их лица размыты. И сон не идет, и день не стоит и не стОит. А что стОит молчит, затягиваясь сигаретой за углом и смотрит на те же стены, на которых надписи, которые не хочется читать.А ты все ждешь, чтобы кто-то спросил, что ты пишешь. И не пишешь, а стараешься успеть за теми мыслями, шаги которых так ждешь в переходе, где нет места от пустоты, которая может принять лишь воду, лежащую на ступеньках. А она так далеко за углом, что становится легче.
И он заполняется, место есть лишь под потолком, но от этого только легче. Только легче. Слышать чужой голос, не такой чужой, сколько не такой, сколько голос. А потом вмешиваются они. Рыжие ботинки с невыносимо рыжими шнурками, которые путают мысли. И они идут не туда, поворачивая размытые лица, глазея ими по сторонам. Так.
И тебя рвет бит. Поднимает до потолка и разбивает о свободный полет, вдавливает в невыносимые рыжие ботинки, которых и нет вовсе.
Тебе остается только дышать. Дышать снова и снова, разглядывая головы под потолком. А свет перехода так же прекрасен, как и тускл. И ты снова пуст, и так же дышишь, а шейные позвонки все так же кричат, что ты напряжен. А на стенах твоего перехода, в твоей голове, все те же надписи, которые не хочется читать, потому что они, именно они, мудрее, чем ты можешь принять.